И когда я кончу думать, ктото здесь умрет. Сейчас я полагаю, что это будете вы. Я дам вам знать, когда обрету полную уверенность. Могу я попросить об одолжении? Я еще ничего не ел. Я проделал все это на пустой желудок и, поверьте, успел совсем изголодаться. Джек, своди его сначала на кухню, накорми чемнибудь, а уж потом отведи наверх. Как ни крути, а побег, похоже, самый верный способ остаться в живых. Можно ли както повлиять на это его мнение? Гроуфилд еще раз перебрал в памяти все, о чем они говорили, но, вроде, ничего не нащупал.
Если он хотел жить и впредь, следовало оказаться гденибудь в другом месте, а не здесь. В комнате было два зарешеченных окна, через них не вылезти. За первой стенной шкаф, вторая вела в коридор. Чулан был самый обыкновенный, а дверь в коридор была на замке. Он уже дергал ручку, пытался просунуть картонку между дверью и рамой, чтобы открыть замок, но из этого ничего не вышло.
Петли были изнутри, до них не добраться, а сама дверь была сделана из тяжелого твердого дерева. В прошлый раз за ним приходили трое, и он полагал, что вряд ли впредь они станут обходиться меньшим числом. Трое профессионалов, все при оружии, все начеку.
А что он может им противопоставить? Можно было бы запустить в них чемоданом. Гроуфилд расхаживал по комнате, пытаясь до чегото додуматься, а думать приходилось о многом. Тогда он сосредоточивался на этом, но довольно скоро оказывался у открытого окна и осматривал болты, на которых держатся прутья. Затруднение знакомства, беларусь в том, что надо было разрешить два затруднения, причем оба представлялись неразрешимыми. Потерпев поражение на обоих фронтах, он метался между своими головоломками, как теннисный мяч на сентябрьском корте. Гроуфилд был не в своей тарелке, он не любил одиночества, предпочитая работать в команде. Если он играл на сцене, то со всей остальной труппой, а если воровал, так непременно с шайкой по заранее разработанному плану.
Гроуфилд не привык работать в знакомства, беларусь да еще и писать для себя роль, поэтому пока он был весьма невысокого мнения о своем исполнении. Он не добился ничего, разве что медленно, но верно усугублял свое положение, как человек, отбивающий чечетку на зыбучих песках. От двери донесся щелчок. В замок вставили ключ. Гроуфилд снова стоял у окна, мрачно разглядывая плотно закрепленные болты и размышляя о своем неумении толком импровизировать. Услышав, как в замке поворачивается ключ, он отпрянул от окна, забился за кровать и остановился с таким расчетом, чтобы оказаться за дверью, когда она откроется. С таким же успехом он мог лечь на пол и брыкаться ногами. Дверь медленно открылась примерно на фут и застыла, казалось, на несколько лет. Гроуфилд стоял на цыпочках, опустив руки, сжимая и разжимая кулаки.
Гроуфилд высунул руку за дверь примерно на высоте человеческого роста, нащупал волосы, вцепился в них и дернул, одновремено захлопывая дверь плечом. Гроуфилд отпустил ее, она развернулась и упала боком на кровать. Гроуфилд стоял спиной к двери, глядя на нее. Она растянулась на кровати, но тотчас вскочила, как только вновь обрела равновесие. Зачем вы так делаете? Я нервничаю, ответил он. Гроуфилд поднял его и сунул в карман. Естественно, я рад вашему приходу, сказал он.
